Общая характеристика русской литературы XIX века. Русская литература XIX века Гуманизм русской классической литературы

XIX столетие является одним из самых знаменательных в русской литературе. Именно эта эпоха подарила миру имена великих классиков, которые оказали влияние не только на русскую, но и на всемирную культуру. Основными идеями, свойственными литературе этого времени, является рост человеческой души, борьба добра со злом, торжество нравственности и чистоты.

Отличие от предыдущего столетия

Давая общую характеристику русской литературе 19 века, можно отметить, что предшествующий век отличался очень спокойным развитием. На протяжении всего предшествующего столетия поэты и писатели воспевали достоинство человека, старались привить высокие морально-нравственные идеалы. И лишь в конце столетия начали появляться более дерзкие и смелые произведения - авторы начали акцентировать внимание на психологии человека, его переживаниях и чувствах.

Причины расцвета

В процессе работы над домашним заданием или докладом на тему «Общая характеристика русской литературы 19 века» у учащегося может возникнуть закономерный вопрос: а чем же были обусловлены эти перемены, почему литература смогла достичь такого высокого уровня развития? Причиной тому послужили общественные события - это и война с Турцией, и вторжение наполеоновских войск, и отмена крепостного права, и прилюдная расправа над оппозиционерами. Все это послужило тому, что в литературе начали применяться совершенно новые стилистические приемы. Работая над общей характеристикой русской литературы 19 века, стоит обязательно упомянуть, что эта эпоха по праву вошла в историю как «Золотой век».

Направленность литературы

Русская литература того времени отличалась очень смелой постановкой вопросов о смысле человеческого бытия, о самых актуальных общественно-политических, нравственных и этических проблемах. Значение этих вопросов она выводит далеко за пределы своей исторической эпохи. Готовя общую характеристику русской литературе 19 века, нужно помнить о том, что она стала одним из мощнейших средств воздействия как на русских читателей, так и на иностранных, приобретя славу влиятельной силы в развитии просвещения.

Феномен эпохи

Если нужно дать общую характеристику русской литературе 19 века кратко, можно отметить, что общей чертой данной эпохи было такое явление, как «литературоцентризм». Это означает, что литература стала способом передачи идей и мнений в политических спорах. Она превратилась в мощный инструмент выражения идеологии, определяла ценностные ориентиры и идеалы.

Нельзя сказать однозначно, хорошо это или плохо. Конечно, давая общую характеристику русской литературы XIX века, можно упрекать литературу того времени в том, что она была слишком «проповеднической», «наставнической». Ведь нередко говорят о том, что стремление стать пророком может привести к неуместному опекунству. А это чревато развитием нетерпимости к инакомыслию любого рода. Конечно, в таких рассуждениях есть доля истины, однако, давая общую характеристику русской литературе 19 века, необходимо учитывать исторические реалии, в которых жили тогдашние писатели, поэты, критики. А. И. Герцен, когда оказался в эмиграции, описывал этот феномен так: "У народа, которого лишили свободы слова и самовыражения, литература остается чуть ли не единственной отдушиной".

Роль литературы в обществе

Практически то же самое говорил и Н. Г. Чернышевский: «Литература у нас пока сосредоточивает всю умственную жизнь народа». Здесь стоит обратить внимание на слово «пока». Чернышевский, который утверждал, что литература является учебником жизни, все равно признавал, что умственная жизнь народа не должна в ней сосредотачиваться постоянно. Однако «пока», в тех условиях русской действительности, именно она взяла на себя эту функцию.

Современное общество должно быть благодарно тем писателям и поэтам, которые в тяжелейших социальных условиях, несмотря на преследования (стоит вспомнить о том же Н. Г. Чернышевском, Ф. М. Достоевском и других), с помощью своих трудов содействовали пробуждению в человеке светлого, духовного начала, принципиальности, активного противостояния злу, честности и милосердия. Учитывая все это, можно согласиться с тем мнением, которое выражает Н. А. Некрасов в своем послании ко Льву Толстому в 1856 г.: «Роль писателя у нас прежде всего - это роль учителя».

Общее и отличное в представителях «Золотого века»

Готовя материалы по теме «Общая характеристика русской классической литературы 19 века», стоит сказать о том, что все представители «Золотого века» были разными, их мир был неповторим и своеобразен. Писателей того времени сложно подвести под какой-то один общий образ. Ведь каждый истинный художник (под этим словом понимается и поэт, и композитор, и живописец) создает собственный мир, руководствуясь личными принципами. К примеру, мир Льва Толстого не похож на мир Достоевского. Иначе воспринимал и преобразовывал действительность Салтыков-Щедрин, чем, к примеру, Гончаров. Однако есть у представителей «Золотого века» и общая черта - это ответственность перед читателем, талант, высокое представление о той роли, которую литература играет в жизни человека.

Общая характеристика русской литературы 19 века: таблица

«Золотой век» - это время писателей совершенно разных литературных направлений. Для начала рассмотрим их в сводной таблице, после чего каждое из направлений будет рассмотрено подробнее.

Русская литература этой эпохи стала отражением того скачка, который был сделан в предшествующем столетии. Начался «Золотой век» главным образом с расцвета двух течений - сентиментализма и романтизма. С середины столетия все большую мощь обретает направление реализма. Такова общая характеристика русской литературы 19 века. Табличка поможет учащемуся сориентироваться в основных течениях и представителях «Золотого века». В процессе подготовки к уроку нужно упомянуть, что дальнейшая социально-политическая обстановка в стране становится все более напряженной, растут противоречия между угнетенными классами и простым народом. Это приводит к тому, что в середине века несколько затихает развитие поэзии. А завершение эпохи сопровождается революционными настроениями.

Классицизм

Данное направление стоит упомянуть, давая общую характеристику русской литературы начала 19 века. Ведь классицизм, возникший столетие назад до начала «Золотого века», в первую очередь относится к его началу. Этот термин в переводе с латинского языка означает «образцовый» и непосредственно связан с подражанием классическим образам. Возникло это направление во Франции в XVII веке. По своей сути оно было связано с абсолютной монархией и утверждением дворянства. Для него характерны идеи высокой гражданской тематики, строгое соблюдение норм творчества, установленных правил. Классицизм отражает реальную жизнь в идеальных образах, которые тяготеют к определенному образцу. Данное направление строго придерживается иерархии жанров - высшее место среди них занимают трагедия, ода и эпопея. Именно они освещают самые важные проблемы для общества, призваны отображать наивысшие, героические проявления человеческой натуры. Как правило, «высоким» жанрам противопоставлялись «низкие» - басни, комедии, сатирические и другие произведения, которые также отражали действительность.

Сентиментализм

Давая общую характеристику развития русской литературы 19 века, нельзя не упомянуть и о таком направлении, как сентиментализм. В нем большую роль играет голос рассказчика. Данное направление, как было указано в таблице, отличается повышенным вниманием к переживаниям человека, к его внутреннему миру. В этом и состоит новаторство сентиментализма. В русской литературе особое место среди произведений сентиментализма занимает «Бедная Лиза» Карамзина.

Примечательны слова писателя, которые могут охарактеризовать данное направление: «И крестьянки любить умеют». Многие утверждали, что обычный человек, простолюдин и крестьянин, в нравственном отношении во многом превосходит дворянина или представителя высшего общества. Немаловажную роль в сентиментализме играет пейзаж. Это не просто описание природы, а отображение внутренних переживаний героев.

Романтизм

Это одно из самых противоречивых явлений русской литературы «Золотого века». Уже более полутора столетий ведутся споры о том, что же лежит в его основе, и сколько-нибудь признанного определения этому течению пока никто не дал. Сами представители данного направления делали акцент на своеобразии литературы каждого отдельно взятого народа. С этим мнением нельзя не согласиться - в каждой стране романтизм приобретает свои черты. Также, давая общую характеристику развития русской литературы 19 века, стоит отметить, что практически все представители романтизма ратовали за общественные идеалы, однако делали это по-разному.

Представители этого течения мечтали не о том, чтобы улучшить жизнь в ее частных проявлениях, а о полном разрешении всех противоречий. У многих романтиков в произведениях преобладает настроение борьбы со злом, протеста против царящей в мире несправедливости. Также романтикам свойственно обращение к мифологическому, фантастике, народным сказаниям. В противовес направлению классицизма серьезное влияние уделяется внутреннему миру человека.

Реализм

Целью этого направления является правдивое описание окружающей действительности. Именно реализм созревает на почве напряженной политической обстановки. Писатели начинают обращаться к социальным проблемам, к объективной действительности. Тремя главными реалистами этой эпохи считаются Достоевский, Толстой и Тургенев. Основная тема данного направления - быт, нравы, события из жизни простых людей из низших сословий.

Мировое значение русской литературы 19 века

К концу XIX века русская литература обретает мировую известность и признание. По словам австрийского писателя Стефана Цвейга, в ней видят пророчество "о новом человеке и его рождении из лона русской души". Секрет успеха русской классики состоит по сути в том, что она преодолевает ограниченные горизонты западноевропейского гуманизма, в котором, начиная с эпохи Возрождения, человек осознал себя венцом природы и целью творения, присвоив себе божественные функции. На раннем этапе гуманистическое сознание сыграло свою прогрессивную роль. Оно способствовало раскрепощению творческих сил человеческой личности и породило "титанов Возрождения". Но постепенно возрожденческий гуманизм стал обнаруживать существенный изъян. Обожествление свободной человеческой личности вело к торжеству индивидуализма. Раскрепощались не только созидательные, но и разрушительные инстинкты человеческой природы. "Люди совершали самые дикие преступления и ни в коей мере в них не каялись и поступали они так потому, что последним критерием для человеческого поведения считалась тогда сама же изолированно чувствовавшая себя -личность",- замечал известный русский ученый А. Ф. Лосœев в труде "Эстетика Возрождения".

Русская классическая литература утверждала в европейском сознании идею нового человека и новой человечности. А. Н. Островский еще на заре 60-х годов отметил самую существенную особенность русского художественного сознания: "...В иностранных литературах (как нам кажется) произведения, узаконивающие оригинальность типа, то есть личность, стоят всœегда на первом плане, а карающие личность - на втором плане и часто в тени; а у нас в России наоборот. Отличительная черта русского народа, отвращение от всœего резко определившегося, от всœего специального, личного, эгоистически отторгшегося от общечеловечес-кого, кладет и на художество особый характер; назовем его характером обличительным. Чем произведение изящнее, чем оно народнее, тем больше в нем этого обличительного элемента".

Жизнь личная, обособленная от жизни народной, с точки зрения русского писателя, чрезвычайно ограниченна и скудна. "Солдатом быть, просто солдатом",- решает Пьер Безухов, ощущая в душе своей "скрытую теплоту патриотизма", которая объединяет русских людей в минуту трагического испытания и сливает капли человеческих индивидуальностей в живой действующий коллектив, в одухотворенное целое, укрупняющее и укрепляющее каждого, кто приобщен к нему.

И наоборот. Всякое стремление обособиться от народной жизни, всякие попытки индивидуалистического самоограничения воспринимаются русским писателœем как драматические, угрожающие человеческой личности внутренним распадом. Достоевский показывает, какой катастрофой оборачивается для человека фанатическая сосредоточенность на идее, далекой от народных нравственных идеалов, враждебной им. Мы видим, как скудеет душа Раскольникова, всœе более замыкающаяся в себе, в тесные пределы своей идейной "арифметики", как теряются одна за другой живительные связи с окружающими людьми, как разрушается в сознании героя главное ядро человеческой общности - семейные чувства. "Тюрьмой" и "гробом" становится для Раскольникова его собственная душа, похожая на усыпальницу. Неспроста возникает в романе параллель со смертью и воскрешением евангельского Лазаря из Вифании. Только самоотверженная любовь Сонечки Мармеладовой пробивает брешь в скорлупе раскольниковского одиночества, воскрешает его умирающее "я" к новой жизни, к новому рождению.

Τᴀᴋᴎᴍ ᴏϬᴩᴀᴈᴏᴍ, понимание личности в русской классической литературе второй половины XIX века выходило за пределы ограниченных буржуазных представлений о ценности индивида. В "Преступлении и наказании" Достоевского опровергалась арифметически однолинœейная альтернатива, провозглашенная в серединœе XIX века немецким философом Максом Штирнером: "Победить или покориться - таковы два мыслимых исхода борьбы. Победитель становится властелином, а побежденный превращается в подвластного; первый осуществляет идею величества и "права суверенитета", а второй почтительно и верноподданно выполняет "обязанности подданства". Проходя через искушение индивидуалистическим своеволием, герои Достоевского приходят к открытию, что "самовольное, совершенно сознательное и никем не принужденное самопожертвование всœего себя в пользу всœех есть... признак высочайшего развития личности, высочайшего ее могущества, высочайшего самообладания, высочайшей свободы собственной воли" (Достоевский Ф. М. "Зимние заметки о летних впечатлениях"). В поисках "нового человека" русская литература проявляла повышенный интерес к патриархальному миру с присущими ему формами общинной жизни, в которых человеческая личность почти полностью растворена. Поэтизация патриархальных форм общности встречается у Гончарова в "Обломове" и "Обрыве", у Толстого в "Казаках" и "Войне и мире", у Достоевского в финале "Преступления и наказания". Но эта поэтизация не исключала и критического отношения к патриархальности со стороны всœех русских писателœей второй половины XIX века. Их вдохновлял идеал "третьего пути", снимающего противоречия между элементарным патриархальным общежитием и эгоистическим обособлением, где высокоразвитая личность оставалась предоставленной сама себе. Художественная мысль Гончарова в "Обломове" в равной мере остро ощущает ограниченность "обломовского" и "штольцевского" существования и устремляется к гармонии, преодолевающей крайности двух противоположных жизненных укладов. Поэтизируя "мир" казачьей общины с его природными ритмами в повести "Казаки", Толстой признает за Олениным, а потом, в эпилоге "Войны и мира", и за Пьером Безуховым высокую правду нравственных исканий, раздумий о смысле жизни, о человеческой душе, свойственных развитому интеллекту. Изображение судьбы человеческой в диалектическом единстве с судьбою народной никогда не оборачивалось в русской литературе принижением личного начала, культом малого в человеке. Наоборот. Именно на высшей стадии своего духовного развития герои "Войны и мира" приходят к правде жизни "миром". Русская литература очень недоверчиво относилась к человеку "касты", "сословия", той или инœей социальной раковины. Настойчивое стремление воссоздать полную картину связей героя с миром, конечно, заставляло писателœей показывать жизнь человека и в малом кругу его общений, в теплых узах семейного родства, дружеского братства, сословной среды. Русский писатель был очень чуток к духовному сиротству, а к так называемой "ложной общности" - к казенному, формальному объединœению людей, к толпе, охваченной разрушительными инстинктами,- он был непримирим. "Скрытая теплота патриотизма" Толстого, сплотившая группу солдат и командиров на батарее Раевского, удерживает в себе и то чувство "семейственности", ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ в мирной жизни свято хранили Ростовы. Но с малого начинался отсчет большого. Поэтизируя "мысль семейную", русский писатель шел далее: "родственность", "сыновство", "отцовство" в его представлениях расширялись, из первоначальных клеточек человеческого общежития вырастали коллективные миры, обнимающие собою народ, нацию, человечество.

Крестьянская семья в поэме Некрасова "Мороз, Красный нос" - частица всœероссийского мира: мысль о Дарье переходит в думу о величавой славянке, усопший Прокл подобен русскому богатырю Микуле Селяниновичу. Да и событие, случившееся в крестьянской семье,- смерть кормильца - как в капле воды отражает не вековые даже, а тысячелœетние беды русских матерей, жен и невест. Сквозь крестьянский быт проступает бытие, многовековая история. Стихии жизни взаимопроникаемы, "всœе как океан, всœе течет и соприкасается,- говорит Достоевский устами старца Зосимы,- в одном месте тронешь - в другом конце мира отдается". Французский критик Мелькиор де Вогюэ, к примеру, писал о Толстом: "...мы хотим, чтобы романист произвел отбор, чтобы он выделил человека или факт из хаоса существ и вещей и изучил избранный им предмет изолированно от других. А русский, охваченный чувством взаимозависимости явлений, не решается разрывать бесчисленные нити, связующие человека, поступок, мысль,- с общим ходом мироздания; он никогда не забывает, что всœе обусловлено всœем".

Широта связей русского героя с миром выходила за пределы узко понимаемого времени и пространства. Мир воспринимался не как самодовлеющая, отрезанная от прошлого жизнь сегодняшнего дня, а как преходящее мгновение, обремененное прошлым и устремленное в будущее. Отсюда - тургеневская мысль о власти прошлого над настоящим в "Дворянском гнезде", "Отцах и детях", а также часто повторяющийся мотив безмолвного участия мертвых в делах живых. Отсюда же - апелляция к культурно-историческому опыту в освещении характера литературного героя. Тип Обломова, к примеру, уходит своими корнями в глубину веков. Этот дворянин, обломовская лень которого порождена услугами трехсот Захаров, некоторыми особенностями своего характера связан с былинным богатырем Ильей Муромцем, с мудрым сказочным простаком Емелœей и одновременно в нем есть что-то от Гамлета и печально смешного Дон Кихота. Герои Достоевского тоже хранят напряженные связи с мировым духовным опытом: над образом Раскольникова витают тени Наполеона и мессии, за фигурой князя Мышкина угадывается лик Христа.

Русский реализм середины XIX века, не теряя своей социальной остроты, выходит к вопросам философским, ставит вечные проблемы человеческого существования. Салтыков-Щедрин так определил, к примеру, пафос творчества Достоевского: "По глубинœе замысла, по ширинœе задач нравственного мира, разрабатываемых им, данный писатель... не только признает законность тех интересов, которые волнуют современное общество, но даже идет далее, вступает в область предвидений и предчувствий, которые составляют цель не непосредственных, а отдаленнейших исканий человечества. Укажем хотя на попытку изобразить тип человека, достигшего полного нравственного и духовного равновесия, положенную в основание романа "Идиот",- и, конечно, этого будет достаточно, чтобы согласиться, что это такая задача, перед которою бледнеют всœевозможные вопросы о женском труде, о распределœении ценностей, о свободе мысли и т. п. Это, так сказать, конечная цель, в виду которой даже самые радикальные разрешения всœех остальных вопросов, интересующих общество, кажутся лишь промежуточными станциями".

Поиски русскими писателями второй половины XIX века "мировой гармонии" приводили к непримиримому столкновению с несовершенством окружающей действительности, причем несовершенство это осознавалось не только в социальных отношениях между людьми, но и в дисгармоничности самой человеческой природы, облекающей каждое индивидуально неповторимое явление, каждую личность на неумолимую смерть. Достоевский утверждал, что "человек на земле - существо только развивающееся, следовательно, не оконченное, а переходное".

Эти вопросы остро переживали герои Достоевского, Тургенева, Толстого. Пьер Безухов говорит, что жизнь может иметь смысл лишь в том случае, в случае если данный смысл не отрицается, не погашается смертью: "Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку... отчего же я предположу, что эта лестница... прерывается мною, а не ведет дальше и дальше до высших существ. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всœегда буду и всœегда был".

"Ненавидеть! - восклицает Евгений Базаров.- Да вот, к примеру, ты сегодня сказал, проходя мимо избы нашего старосты Филиппа,- она такая славная, белая,- вот, сказал ты, Россия тогда достигнет совершенства, когда у последнего мужика будет такое же помещение, и всякий из нас должен этому способствовать... А я и возненавидел этого последнего мужика, Филиппа или Сидора, для которого я должен из кожи лезть и который мне даже спасибо не скажет... да и на что мне его спасибо? Ну, будет он жить в белой избе, а из меня лопух расти будет; ну, а дальше?"

Вопрос о смысле человеческого существования здесь поставлен с предельной остротой: речь идет о трагической сущности человеческой идеи прогресса, о цене, которой она окупается. Кто оправдает бесчисленные жертвы, которых требует вера во благо грядущих поколений? Да и смогут ли цвести и блаженствовать будущие поколения, предав забвению то, какой ценой достигнуто их материальное благоденствие? Базаровские сомнения содержат в себе проблемы, над которыми будут биться герои Достоевского от Раскольникова до Ивана Карамазова. И тот идеал "мировой гармонии", к которому идет Достоевский, включает в свой состав не только идею социалистического братства, но и надежду на перерождение самой природы человеческой вплоть до упований на будущую вечную жизнь и всœеобщее воскресение.

Русский герой часто пренебрегает личными благами и удобствами, стыдится своего благополучия, в случае если оно вдруг приходит к нему, и предпочитает самоограничение и внутреннюю сдержанность. Так его личность отвечает на острое сознание несовершенства социальных отношений между людьми, несовершенства человеческой природы, коренных основ бытия. Он отрицает возможность счастья, купленного ценой забвения ушедших поколений, забвения отцов, дедов и прадедов, он считает такое самодовольное счастье недостойным чуткого, совестливого человека.

Русская классическая литература ощутила тревогу за судьбы человечества на том этапе его истории, когда, на попрании великих религиозных истин, возникла фанатическая вера в науку, в абсолютную ее безупречность, когда радикально настроенным мыслителям революционно-просветительского толка показалось, что силою разума можно разом устранить общественное несовершенство. Всеми средствами наша классическая литература стремилась удержать данный назревавший, необузданный порыв. Вспомним Платона Каратаева у Толстого, Сонечку Мармеладову, Алешу Карамазова и старца Зосиму у Достоевского. Вспомним насто-роженное отношение русских писателœей к деятельному человеку. Не предчувствие ли опасности самообожествленного человеческого разума заставляло Гончарова заклеймить Штольца и едва ли не на пьедестал возвести "ленивого" Обломова?

Тургенев в своем Базарове, Достоевский в своем Раскольникове, Толстой в Наполеоне не по той ли причинœе сосредоточили внимание на трагизме смелого новатора, безоглядного радикала, способного подрубить живое дерево национальной культуры, порвать связь времен? И даже Салтыков-Щедрин в финале "Истории одного города" предупреждал устами самодержца Угрюм-Бурчеева: "Придет некто, кто будет страшнее меня!" А в 90-е годы Чехов не уставал предупреждать российского интеллигента: "Никто не знает настоящей правды".

Но к предупреждениям русской классической литературы деятельный век войн, революций и глобальных социальных потрясений оказался не очень чутким. России суждено было пройти через этап обожествления конечных человеческих истин, через благородную в своих намерениях, но жутко кровавую в исполнении веру в революционно-преобразующий разум, способный создать рай на грешной земле.

Уроки классики были полностью преданы забвению. Напряженный духовный труд Толстого и Достоевского был презрительно заклеймен как "юродство во Христе" или как реакционная "достоевщина". Но именно Достоевский в финале "Преступления и наказания", в пророческом сне Раскольникова, предугадал надвигающийся кризис возрожденческого гуманизма, кризис европейской цивилизации, обожествившей на исходе XIX века самое себя, решившей взять разом "весь капитал" и уж никак не желавшей "ждать милостей от природы".

В. С. Соловьев в. статьях, посвященных памяти Достоевского, сформулировал истины, к открытию которых пришла вместе с творцом "Преступления и наказания" русская классическая литература. Она показала прежде всœего, что "отдельные лица, хотя бы и лучшие люди, не имеют право насиловать общество во имя своего личного превосходства". Она показала также, что "общественная правда не выдумывается отдельными умами, а коренится во всœенародных чувствах".

Глубочайшая народность русской классической литературы заключалась и в особом взгляде на жизнь народа, в особом отношении ее к мысли народной. Русские писатели второй половины XIX века, выступая против самообожествления народных масс. Οʜᴎ отличали народ как целостное единство людей, одухотворенное высшим светом простоты, добра и правды, от человеческой толпы, охваченной настроениями группового эгоизма. Особенно ясно это противостояние народа и толпы показал Толстой в романе-эпопее "Война и мир".

Уроки русской классической литературы и до сих пор еще не усвоены и даже не поняты вполне, мы еще только пробиваемся к их постижению, проходя через горький опыт исторических потрясений XX века. И в данном смысле русская классика всœе еще остается впереди, а не позади нас.

Мировое значение русской литературы 19 века - понятие и виды. Классификация и особенности категории "Мировое значение русской литературы 19 века" 2017, 2018.

Завершившееся знакомство с курсом истории русской литературы 18 в позволяет подвести некоторые итоги, касающиеся развития русской литературы, ее своеобразия и закономерностей.

Во- первых, русскаыя литература постоянно расширяла освоение тех пластов жизни, из которых черпала темы и сюжеты своих произведений и все глубже проникала во внутренний мир человека, в тайны его души.

Во- вторых, история русской литературы- это история смены жанров и стилей. От почти безусловного господства поэзии в начале и в 1й трети 19 века русская литература неуклонно двигалась к прозе. Торжеством повествовательных форм отмечена последняя треть 19 столетия. Это не значит, что поэзия прекращает свое существование. Она лишь уступает место на литературной арене прозе, но при всяком благоприятном случае готова взять реванш в состязании за власть над умами и чувствами читателей.

В- третьих, русская литература, преодолев в ходе своего движения жанровое мышление, перешла к мышлению стилями, как это наглядно выступает в творчестве пушкина, лермонтова, и гоголя, а затем к господству индивидуально- авторских стилей, когда каждый писатель мыслил в духе индивидуальной стилистической системы. Это хорошо видно на примерах Тургенева, Гончарова, Толстого, Достоевского, Чехова, Лескова.. При этом жанры никуда не исчезают, но стиль не находится в жестокой зависимости от жанра, а освобождается от строгой жанровой нормативности. Поэтому в русской литературе особенное распространение получили гибридные жанровые формы, спаянные из различных жанров. Н-р «Евгений Онегин»- роман в стихах, «Мертвые души»- поэма, «Записки охотника»- рассказ и очерк. Достоевский- философско- идеологический роман, Толстой- роман-эпопея.

Расцвет русской классики в XIX в. многие зарубежные исследователи называют «золотым веком», своеобразным Ренессансом, последним и «самым великим из всех даже по сравнению с итальянским, немецким и французским Ренессансом» (Дж. Маккэйл). Другой английский критик М. Марри также замечал: «Могучее вдохновение, которое так странно и величественно исходило от старых поэтов английского возрождения, вновь возникает в современных русских романах».

В настоящее время факт универсального значения русской литературы не только общепризнан, но является объектом пристального изучения как отечественных, так и зарубежных исследователей. И многие критики в самых различных странах, анализируя те или иные явления современной литературной действительности, неизменно обращаются к произведениям русской классики как к недосягаемым эталонам в художественной сфере.

В Европе уже в 70-х годах прошлого века обратили внимание на своеобразие и глубину русской литературы, отразившей духовный и нравственный опыт своего народа и поднявшей искусство романа, новеллы, драмы на новую высоту, «русский роман очаровывает "дыханием жизни", искренностью и состраданием, ? утверждал видный французский литературовед прошлого века Э. М. де Вогюэ. ? Молодежь находит в нем интеллектуальную пищу, которой она страстно жаждет и которой ей не может предложить наша изысканная литература. Я убежден, что влияние великих русских писателей будет благотворным для нашего истощенного искусства».

Говоря о роли русской классики в развитии критического реализма в литературе США, французский исследователь Р. Мишо подчеркивает, что современный роман в США не мог стать тем, что он есть, без Достоевского, Толстого и Чехова. О пристальном внимании к творчеству Пушкина, Толстого, Достоевского и Маяковского, Есенина, Булгакова писал и американский критик И. Уайл: «Ни одна другая страна не располагает литературой, которая бы пользовалась среди американских интеллектуалов более высокой репутацией, чем русская и советская литература».

В свое время Достоевский на вопрос «Кого вы ставите выше: Бальзака или себя?» ответил: «Каждый из нас дорог только в той мере, в какой он принес в литературу что-нибудь свое, что-нибудь оригинальное». В этих словах затронута суть творческих взаимоотношений, на основе которых складывается мировой литературный процесс. Каждая из национальных литератур вносит в этот процесс то, что отсутствует в других литературах мира или имеется там в недостаточно развитом виде. Размышляя над процессом литературных взаимосвязей, Лев Толстой в свое время заметил: «Я думаю, что каждый народ употребляет различные приемы для выражения в искусстве общего идеала и что благодаря именно этому мы испытываем особое наслаждение, вновь находя наш идеал выраженным новым неожиданным образом. Французское искусство произвело на меня в свое время это самое впечатление открытия, когда я впервые прочел Альфреда де Виньи, Стендаля, Виктора Гюго и особенно Руссо».

«Святая русская литература, святая прежде всего в своей человечности» (Т. Манн), поразила мир сочувствием униженному и оскорбленному человеку. Оскар Уайлд, утверждая, что одним из источников его собственного морального обновления было «сострадание в русских романах», заявил в одной из бесед: «Русские писатели? люди совершенно изумительные. То, что делает их книги такими великими? это вложенная в их произведения жалость... Жалость? это та сторона, которая раскрывает произведение, то, благодаря чему оно кажется бесконечным».

Возникающий этический пафос русской литературы был следствием неистребимой устремленности ее творцов к идеалу духовно-нравственного совершенства, т.е. к выполнению евангельского: «Будьте совершенны как совершенен Отец наш Небесный».

Знакомясь с русской литературой, читатели за рубежом поражались и другому: у каждого персонажа, каково бы ни было его социальное положение, есть душа. Иными словами, русские классики в лице Гоголя и Тургенева, Толстого и Достоевского, Чехова и Лескова еще раз напомнили о том, что человек? не только физическое и интеллектуальное существо, он обладает еще душой, которая часто бывает не в порядке, которая может болеть, мучиться, страдать и которая нуждается в любви, жалости, сострадании. Примечательна в этом отношении статья английской писательницы Вирджинии Вулф «Русская точка зрения», в которой она утверждает, что у Чехова сущность его рассказов можно определить словами: «Душа больна; душа излечилась; душа не излечилась... Читая Чехова, мы обнаруживаем что повторяем слово "душа" снова и снова... Действительно, именно душа? одно из главных действующих лиц русской литературы... Тонкая и нежная, подверженная уйме причуд и недомоганий у Чехова, она гораздо большей глубины и размаха у Достоевского; склонная к жесточайшим болезням и сильнейшим лихорадкам, она остается основным предметом внимания».

Роль русской классической литературы в современном мире предопределила и глубина художественно-философского осмысления проблем личности. Стремление русских классиков к решению коренных вопросов бытия придает их творениям особую философскую напряженность. Герои русской литературы, решая личные вопросы своей жизни, неизменно сталкиваются с нравственно-философскими и религиозными проблемами, которые занимают значительное место в поэзии и прозе Лермонтова и даже в лирических по своей сути пьесах Чехова. Крупнейшие представители европейской философской мысли? от Хайдеггера до Сартра? утверждают, что у истоков развиваемых ими доктрин стоят Достоевский и Толстой, затронувшие по их мнению, такие проблемы человеческого существования, как абсурдность бытия, отчуждение человека и пр.

Решая проблему личности, русские классики показывали, как естественное человеческое стремление к раскрытию своей индивидуальности нередко трансформируется в неограниченное своеволие, хищнический эгоизм, ведущий не к расцвету личности, а к ее духовной деградации и физической гибели. Исследуя бесперспективность таких форм самоутверждения, они приходили к выводу, что подобные способы самореализации личности? фикция, иллюзия.

Художественно-философскую глубину русской классики некоторые критики на Западе видят в ее борьбе с концепцией человека, как «несложного, однозначного существа, способного разрешать встающие перед ним проблемы рациональным путем». Об этом пишет английский литературовед Р. Пийс в книге о Достоевском, изданной в Кембридже. Эта мысль встречается и в других работах западных исследователей, утверждающих, что русская литература порывает с традициями эпохи Просвещения, воспринимавшего человека именно рационалистически. Однако дело обстоит несколько иначе. Русская классика XIX века, будучи наследницей и продолжательницей классической традиции прошлых эпох, в том числе и эпохи Просвещения, значительно расширила и углубила просветительское понимание гуманизма. А в чем конкретно заключается расширение и углубление? на этот вопрос даются порой самые разнообразные ответы.

Русская классика противостояла и продолжает противостоять декадансу и модернизму, бездуховности и отчаянию, порождаемыми ощущением абсурдности бытия, эстетизацией зла, отождествлением его с добром, и неверие в возможность победы над злом.

В то время, когда европейское сознание стало проявлять терпимость к идеям вседозволенности и избранничества, к призывам освободиться от нравственных уз, любви и сострадания, этих, по выражению Ницше, догм, которыми якобы «руководствуются рабы», ? русская литература всеми возможными художественными средствами вскрывала античеловечность подобных теорий. Она доказывала бесперспективность и иллюзорность антигуманных форм самоутверждения, жизненную необходимость духовно-нравственного самосовершенствования, в котором русские классики видели цель и смысл земного существования, залог преодоления хаоса и энтропии, царящих в современной действительности.

русская литература художественный классический

Замечательную оценку высоких достижений русской классической литературы мы находим у Максима Горького:

«Наша литература - наша гордость, лучшее, что создано нами как нацией…

В истории развития литературы европейской наша юная литература представляет собой феномен изумительный; я не преувеличу правды, сказав, что ни одна из литератур Запада не возникла в жизни с такой силой и быстротой, в таком мощном, ослепительном блеске таланта…

Значение русской литературы признано миром, изумленным ее красотой и силой…» «Гигант Пушкин - величайшая гордость наша и самое полное выражение духовных сил России…беспощадный к себе и людям Гоголь, тоскующий Лермонтов, грустный Тургенев, гневный Некрасов, великий бунтовщик Толстой…Достоевский…чародей языка Островский, непохожие друг на друга, как это может быть только у нас на Руси…Все это грандиозное создано Русью менее чем в сотню лет. Радостно, до безумной гордости волнует не только обилие талантов, рожденных Россией в XIX веке, но и поражающее разнообразие их».

В словах М. Горького подчеркиваются две особенности русской литературы: ее необыкновенно быстрый расцвет, поставивший ее уже в конце XIX века на первое место среди литератур мира, и обилие талантов, рожденных Россией.

Быстрый расцвет и обилие талантов - это яркие внешние показатели блестящего пути русской литературы. Какие же особенности превратили ее в самую передовую литературу мира? Это - ее глубокая идейность, народность, гуманизм, социальный оптимизм и патриотизм.

Глубокая идейность и прогрессивность русской литературы определялись ее неизменной связью с освободительной борьбой народа. Передовая русская литература всегда отличалась демократизмом, выросшим на почве борьбы с самодержавно-крепостническим режимом.

Горячим участием русских писателей в общественной жизни страны объясняется быстрый отклик литературы на все важнейшие перемены и события в жизни России. «Больные вопросы», «проклятые вопросы», «великие вопросы» - так характеризовались на протяжении десятилетий те социальные, философские, нравственные проблемы, которые поднимали лучшие писатели прошлого.

Начиная с Радищева и кончая Чеховым, русские писатели XIX века говорили о нравственном вырождении господствующих классов, о произволе и безнаказанности одних и бесправии других, о социальном неравенстве и духовном порабощении человека. Вспомним такие произведения, как «Мертвые души», «Преступление и наказание», сказки Щедрина, «Кому на Руси жить хорошо», «Воскресение». К решению острейших проблем современности авторы их подходили с позиций подлинного гуманизма, с позиций интересов народа.

Каких бы сторон жизни они ни касались, со страниц их творений всегда слышалось: «кто виноват», «что делать». Эти вопросы звучали в «Евгении Онегине» и в «Герое нашего времени», в «Обломове» и в «Грозе», в «Преступлении и наказании» и в рассказах и драматургии Чехова.

Мысль о благе народа постоянно звучала в произведениях русских классиков. Под этим углом зрения они смотрели на все окружающее, на прошлое и будущее. Народность нашей литературы составляет одно из высших ее идейно-эстетических достижений.

Народность русской классической литературы неразрывно связана с другой ее особенностью - патриотизмом. Тревога за судьбу родной страны, боль, вызванная бедами, которые она претерпевала, стремление заглянуть в будущее и вера в него - все это присуще было великим писателям земли русской.

Русская литература XIX века развивалась по пути реализма, правдивого изображения действительности. Подлинную правду жизни увидел Белинский в произведениях Пушкина и Гоголя; по этому пути направлял он творчество русских писателей. «Герой…моей повести, которого я люблю всеми силами души, которого я старался воспроизвести во всей красоте его и который всегда был, есть и будет прекрасен, - правда»,- писал в «Севастопольских рассказах Л.Н. Толстой. «Трезвый реализм» Толстого, Чехова, Салтыкова-Щедрина и других русских писателей XIX века с необыкновенной широтой и правдивостью осветил все стороны русской жизни.

Реализм русской литературы XIX века - это в основном критический реализм. Критическое изображение жизни - «срывание всех и всяческих масок» составляет одну из самых сильных сторон русской литературы XIX века. Но, критически изображая действительность, русские писатели в то же время стремились воплотить свои идеалы в положительные образы. Являясь выходцами из самых разнообразных социальных слоев (Чацкий, Гриша Добросклонов, Пьер Безухов), герои эти идут различным жизненным путем, но их объединяет одно: напряженные поиски жизненной правды, борьба за лучшее будущее.

Русский народ по праву гордится своей литературой. Постановка важнейших социальных и нравственных вопросов, глубокое содержание, отразившее всемирно-историческую важность задач русского освободительного движения, общечеловеческая значимость образов, народность, реализм, высокое художественное совершенство русской классической литературы определили ее влияние на литературу всего мира.

На пророческий характер русской литературы 19 века указал мыслитель русского «серебряного века» Н.А. Бердяев (1874-1948): «Многие русские писатели 19 века чувствовали, что Россия поставлена перед бездной и летит в бездну». 19 век Бердяев определил как век «нарождающейся революции». Именно противоречия этого века довели русское творчество до величайшего напряжения.

Начиная с Гоголя, в русской литературе появляется особое качество – она становится учительницей жизни. Она ищет правды и учит, как её найти и как осуществить в жизни. Русская литература 19 века родилась от мученической судьбы народа и от искания спасения. Это породило в ней сострадательность и человечность, поразившие мир. В своём творчестве русские писатели вышли за пределы литературы, за пределы искусства, их литература по особому социально взволнована. В условиях авторитаризма, русская литература 19 века была и церковью, и школой, и адвокатской конторой, и летописью всего интеллектуального 19 века.

Пушкин – это наше - ВСЁ. Дар, завещанный нам историей, природой и Богом. Пушкину, благодаря его уникальности удалось то, что не удалось ни одному гению 19 века – совместить несовместимое. Бердяев: « В Пушкине как будто на одно мгновение соединилось то, что у нас всегда было разъединено – идеология империи и идеология интеллигенции». Пушкин, как и другие гении, предвидел возможность «русского бунта, бессмысленного и беспощадного».

Бердяев: «Наиболее потрясающее впечатление производит стихотворение Лермонтова «Предсказание», которое звучит уже совсем профетически»:

Настанет год – России чёрный год –

Когда царей корона упадёт,

Забудет чернь к ним прежнюю любовь;

Когда детей, когда невинных жён

Низвергнутый не защитит закон;

Когда чума от смрадных мёртвых тел

Начнёт бродить среди печальных сёл,

Чтобы платком из хижин вызывать;

И станет глад сей бедный край терзать,

И зарево окрасит волны рек: -

В тот день явится мощный человек,

И ты его узнаешь и поймёшь,

Зачем в руке его булатный нож.

И горе для тебя! Твой плач, твой стон

Ему тогда покажется смешон;

И будет всё ужасно, мрачно в нём,

Как плащ его с возвышенным челом.

В условиях знания правды того, что случилось с Россией 100 лет спустя после того как были написаны это строки, становится жутко уже от вопроса: как и Кем было дано этому юному русскому чуду-гению предвидеть так точно и отчётливо, что случится с его Родиной уже на нашем веку: бесчеловечная революция, ужасы ГУЛАГа, гибель миллионов, раскрестьянивание, одичание сёл и душ.

Не смотря на разделяющее нас столетие, Достоевский остаётся нашим великим современником. Его романы читаются как хроника 20 века. Достоевский современен нам, так как он предсказал драмы м конфликты нашего века и сделал это благодаря своей способности проникать в глубины человеческой души. Достоевский продолжает, начатый ещё Лермонтовым анализ души человека-одиночки, страдающим от неудовлетворённости собой и окружающим его миром.

Достоевский показал, что утеря нравственных принципов или забвение совести есть высшее несчастье для человека, которое влечёт за собой обесчеловечивание его, разрушение личности. В романе «Братья Карамазовы» Достоевский выскажет мысль о том, что нельзя построить счастье людей ценою слезинки хотя бы одного замученного ребёнка. История 20 века подтвердила обоснованность тревоги Достоевского. Писатель пророчески угадал в утрате способности различать между добром и злом страшную социальную болезнь, грозящую личности и всему человечеству неисчисляемыми бедствиями.